Восьмимесячную девочку с агрессивной нейробластомой, от которой отказались в Израиле, спасли в НИИ детской онкологии и гематологии Онкоцентра

Неоперабельна. Такой вердикт выносили врачи ведущих российских и зарубежных клиник восьмимесячной девочке с агрессивной нейробластомой надпочечника. Ребёнка спасли в НИИ детской онкологии и гематологии Онкоцентра.

Елена Оболенская в 2012-м уехала переждать промозглую московскую зиму в Таиланд и прожила там шесть лет. В этой экзотической стране они и повстречались с израильтянином Борисом, семья которого эмигрировала в Израиль из России, когда он был ещё подростком. Радостные планы пары на дальнейшую жизнь омрачило известие об онкологическом диагнозе Елены. Рак шейки матки у неё обнаружился на самой ранней стадии. – Это потому, что я постоянно проверяю своё здоровье, – уточняет Елена, – и, как видите, не зря. Просто классическая картинка, как из учебника – сначала обнаружился ВПЧ, а следом и рак.

Обследовалась Елена Москве, в феврале 2018 года. Здесь ей поставили диагноз и выписали курс интерферона-а, после окончания которого наметили операцию. – Почему в Москве? – удивляется вопросу Елена Оболенская. – В Израиле на каждом шагу из тебя выкачивают кучу денег. И вообще, я считаю, что устоявшееся среди российских обывателей мнение о высоком качестве израильской медицины – не более чем мыльный пузырь, миф.

Борис отнёсся к диагнозу своей избранницы спокойно. У его матери когда-то давно был точно такой же онкологический диагноз, правда, тогда ей удалили матку. И ничего, давно забыла о том, что болела, в пожилом возрасте чувствует себя хорошо. Набрав в Москве лекарств, Елена улетела к Борису в Израиль. Пролечившись, через несколько месяцев полетела назад, чтобы уже лечь на операцию. Но, придя на биопсию, узнала, что беременна.

Перед ней стала дилемма. Прервать беременность и оперироваться по поводу рака или на год забыть о своих проблемах со здоровьем, отложить лечение и сохранить ребёнка? Ни муж, ни родные, никто не может решить это за тебя. Это только твоя ответственность и твой выбор – признавалась себе 28-летняя женщина. Она приняла решение выносить ребёнка.

Беременность протекала без каких-либо осложнений. До пяти месяцев Елена наблюдалась у московских врачей, а потом улетела в Израиль. В апреле 2019-го в Тель-Авиве родилась дочка Лея. Малышка росла здоровой, ела с аппетитом. Всё было в порядке, вот только очень трудно засыпала. Укладывали её всей семьёй бывало, по четыре часа. А в сентябре 2019-го у пятимесячной Леи вдруг пошла носом кровь.

– Я, конечно, забила тревогу и бросилась по врачам, – рассказывает Елена. – В первую очередь, сделали УЗИ органов брюшной полости. Результат – без патологии. Сколько я ни добивалась других обследований, ничего не смогла добиться. Потому что все назначения делает семейный врач. Если семейный врач, или врач общей практики, не считает нужным обследовать ребёнка, то его и не будет.

В январе 2020 года Елена прилетела с девочкой в Москву, чтобы здесь сделать дочери полную диагностику. Прописала Лею и получила её медицинский полис. Первое же обследование – УЗИ органов брюшной полости, выявило обширную опухоль в районе печени. Результат МРТ – злокачественная опухоль правого надпочечника с метастазами, поразившая печень, диафрагму, все магистральные сосуды. – Опухоль была огромной, – говорит Елена, ею было заполнено всё пространство от груди до самого низа, она сдавливала все органы, только голова, ручки и ножки моего ребёнка остались нетронутыми. Подумать только, если бы я не привезла свою дочь в Москву, её бы уже не было на свете!

Госпитализировать ребёнка в одной из крупных московских детских больниц предложили только через две недели – нет мест. – При этом, – возмущается Елена, – шёпотом, доверительно, врачи говорили мне: «Спасайте ребёнка, у вас счёт идёт на часы». Но ведь дело даже было не в госпитализации. Везде, куда бы я ни обратилась за консультацией, а это лучшие детские клиники Москвы, ответ был один – неоперабельна.
Друзья обзванивали весь мир, искали специалистов в лучших мировых детских клиниках. В Испании, Германии и Израиле, куда отослали снимки, отвечали уклончиво – приезжайте, вряд ли возьмёмся оперировать, но, конечно, посмотрим. Елена вспоминает – я кричала в отчаянии: «У нас нет времени на «посмотрим»!

– Я понимала, что сосредотачивать свои усилия надо не столько на поиске клиники, сколько врача, – говорит Елена Оболенская. – Именно врача. Знающего, ответственного, решительного. И таким врачом стал для нас Полад Акшинович Керимов.

– Одним из самых сложных моментов в судьбе этого ребёнка было принятие решения о хирургическом лечении, – говорит ведущий научный сотрудник хирургического отделения отдела общей онкологии НИИ детской онкологии Онкоцентра Полад Керимов. – Мы понимали, что это центрально расположенная местно-диссеминированная забрюшинная опухоль, вероятнее всего нейрогенной природы – нейробластома. Крайне агрессивная опухоль, она активно накапливала йод. Могла расти и метастазировать дальше – в печень, в лёгкие, костный мозг. Прогноз в таком случае плачевный и катастрофический. Но как быть, если новообразование располагается крайне неудобно для хирургического вмешательства и тем более для радикального удаления? По данным визуализирующих методов диагностики было понятно, что все магистральные сосуды, отвечающие за кровоснабжение печени, поджелудочной железы, селезенки, почек, кишечника, проходят в толще опухоли. И в то же время она была локализованная, а значит – радикальная операция могла иметь лечебный характер. Т.е., при удалении опухоли дальнейшего специального лечения могло и не понадобиться. В итоге после многократного обсуждения и консилиумов мы всё-таки пришли к решению – делаем операцию.

– Когда мы осуществили доступ, нам стало понятно, что на визуализирующих снимках картина представлялась более оптимистичной, – продолжает доктор Керимов. – Нашему взору предстала опухоль каменистой плотности, по передней поверхности которой была распластана головка поджелудочной железы, двенадцатиперстная кишка. Сосуды, осуществляющие кровоснабжение печени, частично проходили в толще опухоли. Нижняя полая вена была истончена и также распластана на опухоли, частично окутана ею. Такие магистральные сосуды, как брюшной отдел аорты и ее ветви – чревный ствол, верхняя брыжеечная артерия и почечные артерии, не визуализировались. Настрой был пессимистичным. Казалось, что даже циторедуктивную операцию, при которой удаляется не полный объем опухоли и метастазов, выполнить не удастся, – признаётся Полад Керимов.

Однако, легких путей доктор Керимов искать не привык. Он решил всё-таки постараться отделить опухоль и оценить шансы для её полного удаления. На первом этапе ему удалось освободить от опухоли голову поджелудочной железы и двенадцатиперстную кишку на всем её протяжении. Далее была выделена нижняя полая вена. – В этот момент, – рассказывает хирург, – стало понятно, что опухоль исходит из правого надпочечника. А опухоль, окружающая магистральные сосуды, это ни что иное, как метастазы в лимфатические узлы. На этом этапе было решено выполнить удаление правого надпочечника, ведь он был полностью разрушен опухолью. На качестве жизни пациента это никак не отразится, уточняет Керимов.

Хирург смог освободить нижнюю полую вену на всем её протяжении, а также гепатодуоденальную связку. Но метастатические лимфатические узлы в области чревного ствола, верхней брыжеечной артерии и почечных артерий сохранялись. Несмотря на большие технические сложности, Полад Керимов смог их выделить и освободить от опухолевой ткани. Так что все магистральные сосуды и все структуры были освобождены без какого-либо ранения, с ювелирной точностью. – Таким образом, – констатирует доктор Керимов, – была выполнена радикальная операция в объёме туморалреналэктомии справа с паракавальной, аортокавальной лимфодиссекцией. Продолжительность вмешательства составила 4 часа, учтённая кровопотеря в объёме 50 мл.

– Период реабилитации был кратким, на первые сутки ребёнок стал получать энтеральное питание, – коротко подводит итог Полад Керимов. – На третьи сутки был переведён из палаты интенсивной терапии. Согласно совокупности данных обследования, радикального хирургического вмешательства, благоприятной морфологи, пациентка стратифицирована в группу низкого риска, которая имеет хороший прогноз. В специальной противоопухолевой, химио-лучевой терапии ребёнок не нуждается. Переведена под строгое динамическое наблюдение, – заключает хирург. Телефон в кармане его белого халата то и дело звонит, в дверь один за другим заглядывают врачи. Керимову пора на консилиум, где будет решаться судьба ещё одной маленькой жизни.

Годовалая Лея, сосредоточенно сопя, уверенно обращается с клавиатурой мобильного телефона, откуда звякает и пищит детская игрушка. – Да, она у нас такая, – говорит Елена, – спокойная, вдумчивая, наблюдательная. Но зато если ей чего-то надо, будет требовать своего очень настойчиво. Напролом, как танк, вся в меня, – смеётся мама.

И будто в подтверждении этих слов Елена Оболенская рассказывает, что инициирует судебные процессы в отношении израильских медиков, которые, по её мнению, проглядели уже развившееся онкологическое заболевание у её дочери. – Пропустили опухоль при обследовании, – говорит Елена, – да и не обследовали толком, как это положено у нас, в России. А наши русские врачи на первом же УЗИ-обследовании сразу нашли. В Израиле просто выкачивают деньги, медицина низкого уровня, зато кровати автоматические и градусники быстрые. Имея двойное гражданство и возможность бесплатно лечиться в Израиле, я выбираю российскую медицину, – решительно заявляет мама Леи.

– Я согласилась на этот трудный и откровенный разговор, чтобы меня услышали вот такие же мамочки больных детей, – настойчиво говорит Елена Оболенская. – Ведь именно в интернет за историями выживших мы все сначала залезаем, ищем там надежду. Мне хотелось бы, чтобы родители больных детишек знали нужные места, имена настоящих врачей, знали и понимали свои шансы. Чтобы они обрели надежду, это важно! Меня никогда не поймёт тот, у кого ребёнку не ставили диагноз «рак». Он не знает, что это такое – когда земля из-под ног уходит, когда страх и шок сводят руки, ноги, мозг, зубы так, что шевелиться невозможно. А ты при этом должен очень быстро найти нужную дверь, открывая по пути все двери ногами. И я нашла Полада Акшиновича – хирурга от Бога. И оказалось, что никакие заграницы не нужны. Он сделал то, за что не брался никто в клиниках четырёх стран, включая другие московские именитые клиники.

– Родители больных детей, знайте, – убеждает Елена Оболенская, – даже при отсутствии явных симптомов – не пренебрегать обследованием. Ходите на диспансеризации! Выбирайте лучшие центры и лучших врачей! Не надо лишь бы подешевле и для галочки. При возможности лечения платно я выбрала бесплатно по ОМС, ибо лучшие спецы в Онкоцентре Блохина. Искала не сервис и лучшие бытовые условия, а врачей по проблеме. И нашла. Детям с нейробластомой нужно именно сюда. И помните – нужно бороться. И с врачами тоже. Во всё вникать и разбираться. И с бюрократией, и с очередями многомесячными. Все получится!

Ей нужно ещё заняться собственным здоровьем и продолжить лечение рака шейки матки, которым заниматься пока что было совершенно некогда. Или просто не было сил подумать об этом, когда речь шла о жизни и смерти её ребёнка. А сейчас Елена с маленькой Леей ожидают MIBG-сцинтиграфию. Девочка должна пройти её, когда полностью восстановится и наберётся сил после перенесённой операции. Метод функциональной визуализации с радиофармпрепаратом – изотопом Йод-123, даст полную картину, на основании которой врачами детского института Онкоцентра будет строиться дальнейшая динамика и тактика наблюдения.

Елена дала свое согласие на освещение этой истории, но от публикации личных и семейных фотографий отказалась. В фотогалерее - наш врач, герой истории - Полад Керимов.